Выступление академика Международной Академии менеджмента, доктора исторических наук, профессора А.А. Маслова в штаб-квартире академии 05 декабря 2017 года
Я хотел бы сосредоточиться на трёх вопросах тезисно, но они, на мой взгляд, довольно важны сейчас. Это вопрос вообще взаимодействия со странами Азии, в данном случае с Китаем и отдельно – с Гонконгом . Во-вторых, это устойчивость китайского рынка, реальная устойчивость, осуждение существует ли она сегодня, и возможность вообще привлечения китайских инвестиций в Россию. И третий момент – это выгодность или невыгодность старта компании из Гонконга или Сингапура с выходом на российский рынок.
Прежде всего я бы выделил сейчас на китайском рынке три очень важных тенденции, которые часто не замечаются, хотя о них многие косвенно говорят. Речь идёт не только о торможении китайской экономики. Всё-таки рост сейчас даже по третьему кварталу составляет 6,7% ВВП. Но мы видим заметное сокращение внутреннего потребительского рынка в Китае. То есть один из важнейших драйверов китайской экономики – внутренний рынок – практически исчерпан.
Второй крайне важный момент то, что в Китае практически за последние два года на 30% упал экспорт из Китая товаров, но при этом на 25% увеличился экспорт капиталов. При этом при экспорте капиталов произошла заметная «переналадка», самого по себе экспорта, при котором Китай сам вкладывает прямые инвестиции в другие страны и на их основе создает производства своих же товаров в других странах. Если 2014-2015 годы были отмечены тем, что Китай вообще практически по всему миру наращивал свои капиталовложения и не делал почти никакого выбора, куда вкладывать, и эти вложения делались в целом несистемным образом, то с начала 2016 года и, соответственно, всё начало 2017 года Китай переналаживал систему прямых иностранных инвестиций за рубеж. То есть с 2014 года в Китае объём FDI в Китай стал меньше, чем объем ODI, то есть Outbound Direct Investments, то есть то, что сегодня Китай стал крупнейшим экспортёром капитала.
На чём сказалась эта «переналадка» и в чём, на мой взгляд, её очень суть? До середины 2016 года китайские инвесторы действовали весьма примитивным образом. Брались очень дешёвые кредиты в четырёх крупнейших банках Китая и после создания либо совместных предприятий, либо зарубежных китайских предприятий все эти деньги выводились туда и в те вкладывались в любые активы, которые только можно было купить. Речь шла об Аргентине, речь шла и о Бразилии, и были попытки сделать это в США и так далее. Таким образом, оказалось, что даже по китайским оценкам к началу 2016 года, если брать все капиталы, вложенные Китаем к началу 2016 года за 100%, риск невозвратных вложений, то есть, проще говоря, риск потерь, составил около 35-40%, то есть речь шла об абсолютно гигантских неэффективно вложенных средствах. В Китае было много расследований по этому поводу, потому что первая же идея была, что это просто отмывание денег. Оказалось – нет, это очевидная глупость, неумение работать с внешними рынками, неумение оценивать, да и собственно неумение использовать дешёвые кредиты.
В 2017 году изменилось всё, и собственно мы сейчас находимся под зонтиком вот этих изменений. Самое главное изменение, заключается в том, что Китай чётко выбрал группу стран, куда направляются китайские прямые иностранные инвестиции. Россия в эту группу не входит. Эти страны – прежде всего те государства, которые подписали с Китаем договор или пакет соглашений, который так или иначе мы обозначаем как «один Пояс — один Путь», и в эти страны общие китайские капиталовложения к концу второго квартала 2017 года возросли почти на 20%, то есть Китай нарастил инвестиции именно в эти страны. При этом общие иностранные зарубежные инвестиции Китай наоборот уменьшил, таким образом сосредоточившись на данной группе стран.
Второй момент. Китай сосредоточился на конкретных областях, куда направлялись инвестции. Если мы смотрим по концу 2015 года, то в этот период Китай скупал всё, что плохо лежит. Были, например, вы знаете, известные покупки и сети гостиниц в США «World of Astoria», и такие странные, но довольно ёмкие по капиталовложению покупки, как сеть видеосалонов в США, то есть, ещё раз повторюсь — покупали всё, что плохо лежит. В Аргентине покупались, например, просто длинноволновые радиочастоты. Сейчас всё сосредоточено на нескольких областях, почти 90% инвестиций идут только в две области – это энергетика и инфраструктура, прежде всего железные дороги. И именно под это дело, под такие инвестиционные договоры китайские банки в основном и выделяют кредиты.
Очень небольшая доля, которая входит в эту группу (формально Китай рассматривает её как часть инфраструктурных инвестиций) – это вложения в недвижимость. Сегодня Китай готов покупать и готов вкладывать, готов создавать совместные компании, которые так или иначе работают с рынком недвижимости. Это важное, на мой взгляд, изменение, потому что, во-первых, оказалось, что многие страны с середины 2017 года проводят очень жёсткий скрининг китайских капиталовложений на предмет защиты национальных экономик, и этот скрининг крайне жёсткий. Если, например, на конец 2016 года из двадцати двух экономик Европы лишь семь проводили скрининг, то есть смотрели не просто, куда направляются деньги, а какие социальные, политические, экономические последствия будут для Европы, то сегодня более половины стран уже проводят этот довольно жёсткий скрининг. То есть страны крайне озабочены притоком китайских капиталов. Озабочена уже сегодня и Австралия, куда Китай, области вкладывает деньги в самые различные области. Системы систематического скрининга (я имею в виду китайских капиталов) в России нет, ну и, впрочем, нет и гигантских капиталовложений нет, по большому счёту.
И вот за счёт этой системы скрининга сложилась довольно сложная ситуация для китайских капиталовложений. С одной стороны, Китай готов вкладывать, и вообще для Китае вложения вовне – это один из принципов вообще устойчивости и санации китайской экономики. Я не буду на этом долго останавливаться, лишь замечу, что Китай решает свои внутренние задачи. Не задачи по «захвату мира», как иногда пишется, а именно стимулированию новых «точек роста», так как все внутренние драйверы роста в Китае израсходованы как таковые. А Партия обещает народу довольно много, и это, в общем, можно видеть в докладе Си Цзиньпина на XIX съезде КПК, где означены не столько цифры, сколько даты, к каким нужно завершить основные реформы. Эти даты – 2021 год (столетие образования Коммунистической Партии Китая), 2035 год и, наконец, 2049 год, к столетию образования КНР, когда должно быть полностью построено современное развитое общество. Вот к 2021 году должно быть построено целиком общество «средней зажиточности» или «разумной достаточности» (сяокан). Китай не определяет это понятие, эту позицию в экономических цифрах, но определяет в основном описательным образом: должно быть устранено целиком неравенство и должна быть повышена минимальная зарплата, понижен уровень бедности, улучшена система социального обеспечения и так далее. Это можно сделать только за счёт генерирования каких-то прибылей за рубежом. Китай в целом испытывает заметное противодействие при покупке энергетических ресурсов, хотя готов вкладывать большие деньги, как он уже в Казахстане, в Австрали, Канаде, делает сейчас и в России в рамках покупки доле в Роснефти. Но целый ряд компаний, например американских, сегодня делают максимум усилий, чтобы, заключая договоры в сфере энергетики с Китаем, не пускать их в реальный бизнес.
Соответственно, начинается перекачка выделенных денег в сектор недвижимости. Китай очень хорошо работает со средствами недвижимости, учитывая опыт несколько бумов и нескольких мыльных пузырей на китайском рынке недвижимости, поэтому у китайских компаний есть большой опыт оперирования с деньгами по рынку недвижимости у Китая. И вообще, скорее всего, следующие несколько лет пройдут под знаком поиска новых форм капиталовложений китайских компаний за рубеж, поскольку деньги выделяются большие, Китай расширяется, соответственно, а вот мир отвечает системой ограничений.
И если мы посмотрим, куда раньше в Европу вкладывал Китай, то увидим, что были три основных страны-реципиента китайских денег (это Германия — 11 миллиардов долларов инвестиций, это, естественно, Франция и Великобритания), то сегодня в основном капиталы пошли в страны Центральной и Восточной Европы: Чехия, Словакия и другие. Китай создаёт абсолютно виртуальную организацию под названием «16+1». Это страны Центральной и Восточной Европы плюс Китай, и Китай их финансирует. Прежде всего инвестиции направляются в железные дороги, недвижимость и так далее. Формально «16+1» – это сотрудничество со странами ЕС, но Китай сегодня расширяет это понятие, пытается затянуть туда и Беларусь, куда сейчас он за последний год вложил (по крайней мере, по инвестиционным договорам) около трёх с половиной миллиардов долларов. То есть создать новую инвестиционную ситуацию, и, скорее всего, Китай движется к двум целям: а) экономический раскол Европы и б) создание зоны свободной торговли (Китай такую зону может называть по-разному) на территории Центральной и Восточной Европы с нулевыми или пониженными тарифными барьерами, чтобы туда заводить свои товары и там размещать своё производство. Это тоже — новая тенденция. Китай выносит свои производства за пределы Китая, поскольку в Китае действительно рост базовых расходов на производство очень заметен, что связано с тем, что Китай провёл серьёзные социальные реформы, и всё это сегодня закладывается в базовую цену товара. В среднем по разным секторам промышленности в Китае производство подорожало от 20% до 40%, что, конечно, практически торпедирует традиционную систему экспорта так называемых «дешёвых китайских товаров».
Второй момент заключается в том, что Китай, на мой взгляд, сегодня с точки зрения экономического развития находится не просто в некой транзитивной фазе – это уже наступившая фаза нового баланса в экономике за счет опоры на внешние капиталовложения. Это требует крайне аккуратного изучения всего того, что предлагает Китай, и как мы с этими предложениями можем работать. С одной стороны, предложение денег — большое, но оно направляются в те области, которые затрагивают вопросы, национальной экономической безопасности, и здесь, я ещё раз говорю, надо всё внимательно изучать. А вот рынок недвижимости и в целом капиталовложений Китая в недвижимость – на мой взгляд, очень перспективен, учитывая, что Китай не только вкладывается деньгами, но готов вкладываться и технологиями, и рабочей силой. В том числе у Китая огромный опыт строительства в условиях как холодного климата, как, например, в Харбине, так и жаркого климата или влажного климата, как на юге Китая или в провинции Сычуань, поэтому здесь существует колоссальные наработки. Мы просто с этим ещё недостаточно работаем.
Второй очень важный момент, который надо учитывать. Раньше произносилась стандартная фраза: если вы хотите начинать работать с Китаем – начинайте работать с Гонконгом, Гонконг – это «входные ворота» в Китай и вообще в Азию. Частично она остаётся правильной, но в Гонконге происходят серьёзные трансформации, и они связаны с тем, что, Китай постепенно ставит под контроль финансовую и, самое главное, мониторинговую систему Гонконга. Поэтому если раньше Гонконг был такой закрытой коробочкой, куда можно было переводить деньги, и они там растворяюсь, сегодня Китай довольно жёстко контролирует всё это. И даже, например, если раньше можно было (например, еще в 2015 году) открывать счёт в Гонконге, не приезжая в Гонконг, и для этого были специальные фирмы-регистраторы практически по всему миру, сегодня с вами проводится обязательно личное собеседование, причём и с вами, и с бухгалтером или со вторым директором, чтобы было как минимум два человека и были представлены реальные люди и реальные документы. То есть Гонконг как некая чёрная дыра для денег, в общем, уже не существует и существовать больше не будет никогда. И Китай делает всё, чтобы Гонконг перестал быть частью системы отмывания денег. Многие расстроились по этому поводу естественно, но это вопрос другой.
Это стимулировало Гонконг начать искать новые формы привлечения инвестиций, и по-другому работать с людьми, поскольку старые мотивы, которые использовались почти десять лет, себя истощили. Сегодня Гонконг хорош с точки зрения размещения компании, если вы создаете в Гонконге компанию-резидента. Я сейчас не будут перечислять все плюсы и минусы, но дело в том, что сегодня, если мы берём и корпоративный капитал, и налогообложение, и налог на прибыль, и другие налоги, Гонконг оказывается значительно выгоднее, чем Китай. Китай сегодня по налогообложению – одна из самых дорогих стран, и сегодня, например, корпоративный налог в Китае составляет минимум 25%, (это налог на прибыль); при этом уменьшается число форм освобождения от налогов. Если раньше можно было практически обнулить налоговую базу за счёт создания инновационного производства или размещения производства в так называемых отсталых районах, то сегодня этого нет – дается лишь частичное послабление. И, как следствие многие иностранные капиталы, перемещаются в Гонконг и Сингапур. Или сегодня, например, отчисления предприятий в социальные фонды в Китае составляют до 20%, в Гонконге же они составляют 5%. В Гонконге корпоративный налог составляет 16,5% против 25% в Китае. Плюс масса способов вывести доходы из-под налогов за счёт, например, там рекламные расходы не облагаются налогом, регистрация авторского права – расходы не облагаются налогом и так далее.
Ещё один очень важный вопрос. Как ни странно, это, на мой взгляд, важно и для рынка недвижимости, когда мы работаем с Китаем. Это вопрос о защите патентов, авторских прав и торговой марки. Нам приходится постоянно разбираться с нарушением прав на торговые марки со стороны Китая, и главный вопрос, точнее главный ответ – проблема не в том, что китайцы так себя «плохо» ведут, а потому, что российские и не только российские предприниматели, например, в том числе и британские, просто забывают, что надо еще до начала активного бизнеса регистрировать целый ряд торговых марок и патентов на территории Китая. Гонконг как раз та страна, где патентное право и торговые марки защищаются оптимальным образом, причём в Гонконге можно защитить всё что угодно вплоть до дизайна, расцветки или, например, градиента на каком-то логотипе. То есть в Гонконге можно патентовать всё что угодно. И самое главное, сейчас принято очень важное решение, что вещи, которые лицензированы или получили патенты в Гонконге – этот патент распространяется на территорию КНР. Не автоматически, но вы должны лишь подтвердить его на территории КНР.
В КНР, к сожалению, действует такой порядок, который называется «первый зарегистрировавшийся». Есть в практике это называется first to file (тот, кто первый заполнил документы). Это значит, что если кто-то из КНР увидел в России любую понравившуюся ему торговую марку, он пошёл и зарегистрировал её в Китае, после чего вы никогда не сможете зарегистрировать её опять в Китае, даже владея этой маркой много лет. Потому что главное – первый, кто добежал. А вот в Гонконге, если вы можете доказать, что вы владели этой маркой, что она использовалась и приносила вам прибыль, что она не просто зарегистрирована, а находится в работе, то вы можете на себя её обратно отыграть, и тогда теоретически можно претендовать на то, чтобы в КНР приняли решение о возвращении вам торговой марки. В общем, например, в КНР зарегистрировали, а точнее украли логотип шоколада «Алёнка», то есть китайцы выпускают шоколад под названием «Алёнка», который не имеет никакого отношения к российскому. Поэтому Гонконг в этом плане а) очень хорош с точки зрения налогообложения; б) с точки зрения защиты авторских и патентных прав и прав на торговую марку.
И третий момент – Гонконг сегодня весьма хорош для привлечения инвестиций, потому что сам Гонконг, равно как и счета в гонконгских банках являются весьма прозрачными, и, таким образом, создание IPO в Гонконге – это прежде всего определённая надёжность для иностранных партнёров.
Я полагаю, что в принципе сегодня, к сожалению, законодательство и Гонконга, и КНР –меняются довольно быстро, значительно быстрее даже, чем его отслеживают. Не всегда многие документы переводятся на английский язык, хотя формально это должно делатся по правилам ВТО, поэтому большинство российских предпринимателей, российских компаний не успевают отслеживать изменения в системе ведения бизнеса с КНР, и привлечения инвестиций из КНР и, наоборот, форм инвестиций в КНР. Поэтому сегодня, например, одна из самых (сейчас не буду описывать, чтобы не задерживать ваше внимание) оптимальных схем – это не привлечение прямых инвестиций из КНР под малый и средний бизнес (сейчас мы выводим за рамки крупные инвестиционные российские и китайские фонды), – это как раз привлечение китайских капиталов через Гонконг или через Сингапур.
Очень интересно, что крупнейшим инвестором в Китай является сам по себе Гонконг. Это есть собственно китайские деньги, которые уходят в Гонконг, потом возвращаются в КНР, очищенные и после этого реинвестированные. Когда мы проводили консультации по поводу поведения на IPO в Гонконге российских компаний, в этом плане есть много сложностей, не буду это скрывать, и есть много тонкостей, но гонконгский статус компании – и в том числе налогового гонконгского резидента – это, в общем, означает высокий уровень благонадёжности и возможности дальнейшего привлечения денег.
Теперь к вопросу об осторожности китайцев при решении вопроса о выходе на российский рынок или о взаимодействии с российскими партнерами. Практически реальная информация о российском рынке в Китае почти отсутствует, и это связано с тем, что Россия не очень точно, не очень грамотно предоставляет информацию о себе на уровень тех, может являться потенциальными инвесторами. В данном случае, например, информация предоставляется на уровне переговоров министров, замминистров и руководителей агентств, но эта информация абсолютно не доходит до тех рядовых инвесторов, которые хотели бы работать с Россией. Связано это с тем, что, во-первых, у нас практически нет российских ресурсов на китайском языке, рассказывающих о российском рынке вообще. Во-вторых, доступ к российским ресурсам, и вообще ко многим ресурсам из Китая затруднен, и, например, многие сайты российских крупных компаний просто не видны в Китае или видны там в десятой строчке рейтинга, поскольку они индексируются по западным схемам, оптимизируют индексацию через Google и через «Яндекс», а китайский поисковик Baidu немного по-другому все индексирует. То есть, таким образом, реальная ситуация такова, что тот факт, что на российском рынке не так всё ужасно, почти неизвестен Китаю, и мы не предпринимаем серьёзных усилий, не ведём работу в социальных сетях, не создаём официальные ресурсы на китайской территории и так далее.
Больше всего, на что сейчас Китай реагирует во время переговоров – это то, что действительно многие российские активы просто недооценены, и сейчас хороший момент входить на российский рынок не торопясь, причём не обязательно под государственным давлением, как сделано в случае крупных инвестиций типа «Ямал-СПГ» и «Арктик-2», но входить в средний и малый бизнес. То есть, таким образом, на мой взгляд, самая большая проблема – не то, что Китай боится или не знает российского рынка, а то, что мы не до конца сообщаем ему те перспективы, которые есть на российском рынке. И от этого страдает, собственно говоря, и российский Дальний Восток, и Южный федеральный округ, который предлагает много интересных проектов в той же области строительства, и Китай об этом не знает. Здесь надо менять нашу тактику подачи материала.
Особенно острым представляется вопрос о том, что российские бизнесмены и предпринимательское сообщество в целом еще не начали диалог с китайскими бизнесменами. Особенность заключается в том, что российско-китайские отношения – это отношения государственных институтов двух стран. То есть у нас на месте лоббиста стоит государство. Вы знаете, у нас самая глубоко эшелонированная система работы с Китаем, у нас есть на низовом уровне рабочие группы, подкомиссии, комиссии, четыре вице-премьерских комиссии, премьерская встреча, президентская встреча. И вот это и есть – то, что скажет министр и то, что скажет президент, – лоббизм, такой добротный хороший лоббизм. И он срабатывал долгое время довольно активно, ну и, в общем, какие-то проекты шли.
Но сейчас этого недостаточно, потому что в Китае экономическая система изменилась. В Китае раньше основным и главным инвестором было государство. Сейчас есть масса мелких, небольших инвесторов (они аффилированы с государством, но в любом случае они уже самостоятельные), которые ну никак с этими комиссиями не соотносятся, и им нельзя приказать. И вот, соответственно, система, которую выбрали западные страны, например Великобритания или США, оказывается эффективна. Они создали свою систему лоббизма и лоббистских структур, по сути дела частных, но также аффилированных с государством, на китайской территории. Например, самая крупная американская – это Институт Киссинджера, который формально возглавляется Киссинджером, уже пожилым человеком, но который всегда готов провести, протолкнуть любой американский проект на тот уровень, который нужно. В каких-то случаях – провинциальный уровень, в некоторых случаях это уровень Госсовета КНР и т.д.. Или, например, Британо-Китайская ассоциация во главе с Джоном Мейджором, бывшим премьером, которая дает правильную «обёртку» и заносит проект туда, куда надо, потому что где-то нужен низовой уровень, где-то выше уровень. У нас есть посредники в Китае, российские компании, которые бегают по всему Китаю,, но их уровень недостаточен, это не референтные для китайского руководства компании, это не уровень Мейджора или Киссинджера. У нас нет серьезных лоббистских структур в Китае вообще. У нас – в данном случае у России. Поэтому в данном случае каждая российская компания у нас в одиночку выходит на Китай и пытается своей головой, как ледоколом, проломить вот эту Великую китайскую стену. Некоторым удаётся, некоторым нет.
И сейчас, я ещё раз говорю, потому что у нас, как ни странно, очень неплохо идут дела по верхнему уровню бизнеса, по крупным инвестициям, действительно есть работающие фонды, и фонд прямых инвестиций, а вот средний и малый бизнес практически не получают серьёзного развития.