Что означает аномальная погода по всему миру? Наступают ли «последние времена»?
Недавно во Франции был самый жаркий за всю историю день. Мировой океан поднимется в этом году на лишний миллиметр из-за того, что площадь таяния гренландских льдов кратно превысила нормативы. Десятки людей погибли в беспрецедентном иркутском наводнении, а восточная часть нашей страны отрезана от «материка»: единственная дорога «утонула», шелковый путь закрыт до лучших времен. В Колумбии по этой же причине — паводки размыли дорогу — ампутирован кусок страны, представляющий 30% ВВП.
В прошлом году невиданные пожары поразили Калифорнию. В этом году наблюдатели — затаив дыхание и скрестив пальцы — следят за тем, как изменение климата повлияет на критический для физического и экономического благосостояния почти двух миллиардов людей Южноазиатский муссон.
Почему случилась гражданская война в Сирии, почему не прекращаются конфликты и геноцид в африканском Судане? Почему в Архангельской области идет война из-за мусора? Отдельно ли это стоящие друг от друга вещи и процессы — или это звенья одной цепи под названием изменение климата? Что предстоит человечеству — какие волнения, войны, революции и разрухи — по мере того, как будут меняться природные условия, по мере того, как будут нарушаться экосистемы и экономические — а следовательно и политические — равновесия?
Кто-то некоторое количество лет назад опрометчиво мечтал во всеуслышание о том, что «Газпром» станет самой дорогой по капитализации компанией в мире — но за прошедшее десятилетие рыночная стоимость флагмана газовой промышленности резко упала, и теперь эта некогда претендовавшая на величие организация не входит даже в топ-десятку — прочное место в которой заняли «Амазон», «Эппл», «Фейсбук» и прочие ИТ-гиганты. Продавать невозобновляемые природные ресурсы нынче есть плохая бизнес-модель. Продавать же возобновляемые ресурсы, особенно информацию, особенно услугу — в почете.
Крупнейшие инвесторы, пенсионные фонды переориентируются на «тройную нижнюю линию», на «экологические, социальные и корпоративные результаты» (ESG, или environmental, social, and governance results), на «межпоколенческую ответственность» — они целенаправленно снижают в своем портфеле «грязные производства» и распродают активы, связанные с эксплуатацией невозобновляемых природных ресурсов. Верх берет так называемое sustainable investing, «устойчивое инвестирование», «возобновляемое инвестирование».
Да, текущий обитатель американского Белого дома вовсе не «зеленый», вовсе не «обниматель деревьев». Несмотря на это многие — большинство — других стран и даже отдельных американских штатов (в опережение своего федерального руководства!) вовсю разрабатывают и внедряют природоохранное регулирование. Многие компании внедряют «внутреннее тарифицирование выбросов углекислого газа» (internal carbon pricing), не дожидаясь инициативы своих правительств о введении соответствующих сборов на законодательном уровне. Установление подобных внутренних цен позволяет определить реальную создаваемую ценность, увидеть реальную привлекательность тех или иных инициатив и проектов в мире, переживающем изменение климата. (Декарбонизация касается вовсе не только тяжелой промышленности! Известная швейцарская страховая компания ввела внутрихолдинговый налог на деловые поездки своих сотрудников: ведь каждый авиаперелет эквивалентен выбросу энного количества углекислого газа в атмосферу, усугубляющему «тепличный эффект». В результате сотрудники компании стали меньше путешествовать, меньше загрязнять планету, но вместо этого больше работать по видеоконференц-связи.)
Что я всем этим хочу сказать? Я не знаю. Хорошего лета, коллеги! Прекрасной погоды, ясного неба, яркого солнца! Жарких вам выходных!
Алексей Пан
Источник: https://стратегическаясессия.рф/самый-жаркий-день